Теодор Руссо (1812 — 1867)
Искусство Франции XIX века поражает расцветом пейзажа.
Многие наиболее одаренные мастера были пейзажистами. Невольно возникает
вопрос — почему изображение природы заняло в эту эпоху такое важное
место в художественной жизни Франции? Думается, что на него нет
исчерпывающего ответа. Можно предположить, что, разуверившись в
социальных иллюзиях и теориях, потрясенный жестокостью гражданских войн
и революций, которые так и не смогли научить человеческое общество жить
по законам добра и справедливости, человек обратился к природе как к
воплощению некой высшей истины, источнику вечных нравственных ценностей.
Теодор Руссо полагал, что «искусство придет из
маленького, неизвестного уголка, где человек проникает в тайны природы
и благотворные уроки, извлекаемые им оттуда, будут столь же благотворны
и для всего человечества».
Художник некоторое время учился в Школе изящных искусств
у Ремона, но, не удовлетворенный этими уроками, много времени проводил
в Лувре, копируя Лоррена и пейзажистов Голландии, из современников
внимательно присматривается к достижениям англичан — Констебла, Тёрнера.
Руссо не влекут красоты дальних земель, он хочет стать
художником своей страны, с восемнадцати лет он странствует по Франции,
забираясь порой в самые отдаленные, глухие уголки. В 1830 году он — в
Оверни, природа которой вдохновила художника на ряд пейзажей в духе
романтизма. В Салоне 1831 года состоялся его дебют — у него приняли
«Пейзаж Оверни» (Роттердам, Фонд Виллема ван де Ворма).
Рынок в Нормандии. Ок. 1832
Затем следуют поездки в Нормандию (1831,
1832). Молодой живописец открывает светоносность неба, простирающегося
над морем, поэзию провинциальных городков, своеобразие уклада жизни,
особенности местной архитектуры ("Вид в окрестностях Гранвиля", 1833;
"Рынок в Нормандии", ок. 1832, обе — Санкт-Петербург, Государственный
Эрмитаж). С любовным вниманием Руссо пишет массивные старые дома,
которые патина времени окрасила в благородные оттенки серо-голубого,
розоватого, серебристо-коричневого тонов. Перед нами предстает образ
старой Франции, с подлинным вдохновением воссозданный мастером.
Горные склоны Юры поразили художника своей мощной,
первозданной красотой. Став свидетелем бури в горах, Руссо воскликнул:
«Да здравствует Бог, да здравствует великий художник!» ("Гроза над
Мон-Бианом", 1834, Копенгаген, Королевский музей искусств).
Там же написан «Спуск стада с пастбищ Юры» (ок. 1835,
Гаага, Музей Месдаг). Картина была отвергнута жюри Салона, которое
сочло ее колорит слишком резким, а композицию — неудачной. Это решение
вызвало всеобщее возмущение, и художник А. Шеффер устроил общественный
просмотр полотна в своей мастерской.
Непритязательность и простота изображаемых художником
пейзажей, их искренность и реализм привели к тому, что с 1835 года
работы Руссо в течение тринадцати лет не принимались в Салон.
Вид в окрестностях Гранвиля. 1833
Руссо придавал большое значение
композиции в создании образа природы: «…композиция существует с
момента, когда предметы начинают изображаться не только ради них самих,
но для того, чтобы их облик передал отзвуки того волнения, которое они
вызвали в нашей душе».
Пейзажи мастера становятся все значительнее и глубже,
его цель — не просто передать отдельный уголок природы, а дать
почувствовать в нем ощущение «всеобъемлющей жизни» (Руссо).
В Вандее (1837) Руссо увлеченно пишет скалистые утесы,
шумные реки, старинные парки ("Аллея каштанов", 1837, Париж, Музей
Орсэ). 1848 год был переломным в жизни художника. После пережитой
душевной драмы он покидает Париж и поселяется в деревне Барбизон, близ
Фонтенбло.
Вид в Барбизоне. Конец 1840-х
Природа, участливая дружба художника
Милле помогли Руссо с новыми силами взяться за работу. В Барбизоне были
созданы многие шедевры мастера. Он пишет бескрайние равнины, озера, в
водах которых отражается высокое светлое небо ("Весна", ок. 1850,
Париж, Музей Орсэ).
Особенностью Руссо было чувство ритма, пронизывающее его
композиции и придающее им особую музыкальную ясность. Это ритмы самой
природы, уловленные им в движении облаков, угаданные в порывах ветра, в
силуэтах огромных прекрасных деревьев. Это придавало изображению
обычной местности ощущение эпичности, призывая зрителя почувствовать в
пейзаже лесной чащи, светлого озера, могучего дуба отблеск величия
мироздания ("Дубы", 1852, Париж, Музей Орсэ).
Руссо с родственным вниманием относится
ко всему живому, особенно к деревьям. Для него это прекрасные,
благородные живые существа: «Если еще можно оспаривать, что деревья
думают, то уж во всяком случае они заставляют думать нас.., они
возвышают наши мысли... Мы обязаны платить им... не холодным стилем, но
благородным и бережным воспроизведением их существа… Сделаем так, чтобы
в наших произведениях первой нашей мыслью было ощущение жизни.., чтобы
дерево росло».
В пейзажах Руссо появляется все больше света, «ибо свет,
претворенный в произведении искусства, — это всеобъемлющая жизнь, это
весь мир… Без света нет и творения, все — хаос, мертво, однообразно», —
говорил мастер. Особенно его волнуют вечера с их печалью уходящего дня,
закаты, преображающие облик мира своим необыкновенным освещением, то
багряным, то золотисто-розовым, каждый раз неповторимым ("Опушка леса в
Фонтенбло со стороны Броль. Заходящее солнце", 1848—1850, Париж, Музей
Орсэ; "Вечер. Кюре", 1850—1855, Толедо, США, Музей искусств).
Вскоре в Барбизоне вокруг Руссо поселяется несколько
талантливых художников-пейзажистов — Дюпре, Диас де ла Пенья, Добиньи,
которых стали называть мастерами барбизонской школы. Вместе с Руссо они
открыли миру пейзаж сельской Франции, величие ее спокойных рек, мягкое
сияние небес, красоту простой, обжитой человеком и благожелательной к
нему природы. Успех и признание пришли к Руссо после Всемирной выставки
1855 года, его творчество получило мировую известность.
В работах Руссо явственно проявляется
мощная духовная сила художника, его нравственная высота. Для него было
важно не просто написать привлекший его внимание пейзаж, а вложить в
свое произведение высокие мысли, которые бы тронули душу человека.
«Если бы я был королем… я бы внес поэзию в жизнь нации,
я поднял бы обездоленные классы, отупевшие, изуродованные нищетой, и,
восстановив красоту человека, я вернул бы ему естественное окружение —
пейзаж и небо», — мечтал Руссо.
|